Это была обычная советская школа в глубинке, где явно выделялись два типа — хулиганы и сыночки сильных мира сего. Я был сыном учительницы той же школы, что означало в общем случае разгильдяйство под сенью маменькиного авторитета. Но воспитание в семье было правильное, поэтому для меня ночным кошмаром было получить даже четверку и тем самым подорвать ее авторитет. Который, к слову говоря, был немалым. Учительницей моя мама была настоящей! Спуску всем не давала, и детям своим в первую очередь.
Скромность и даже застенчивость делали мой типаж уж совсем выбивающимся из ряда вон.
Короче говоря, я стал белой вороной. Хулиганы сановних детишек не трогали, понимали — себе дороже. Впрочем, как и белую ворону, которая без проблем давала списывать да и подсказывать, если что. Для них и обычных детей хватало. А вот для сыночков я стал чужим. До такой степени, что унижение меня по разным поводам стало для них обычным развлечением. Дорога в школу превратилась в ад. Я капля за каплей стал терять уважение к самому себе. Это было катастрофой, потому что на самом деле мальчиком был способным и занимался разными вещами — и шахматами, и музыкой, и танцами. И везде преуспевал: грамоты, первый места, победы в соревнованиях. Ботаническими, в общем.
И тем не менее, оставался дворовым мальчишкой, самоутверждаясь в дворовых баталиях, где быстро разбирались кто есть кто. В драки не лез, но в честных схватках был сноровистым и не предавал. А мой новый велосипед (звездолет по тем временам) тестировал весь двор. Такая нежадность очень ценилась. И алюминиевая пулька, выпущенная из самодельного самострела, если и прилетала в лицо, не выбирала кто перед ней — сын учителки или дворника. Получал так же как и остальные...
Итак, из школы хотелось драпать куда глаза глядят. И тут меня приглашают в областной город, в другую школу, где собирали талантливых ребят со всей области. И я ухватился за эту возможность как за волшебную палочку. Мне было все равно куда, лишь бы не здесь. Родители упирались долго, не понимая, как я, 14-летний мальчишка, буду жить без них.
Но слезами ли, словами ли, уходами ли из дома в знак протеста (и такое было), добился своего — поехал, не зная, что меня там ждет.
А ждала меня там удивительная история преображения гадкого утенка в белого лебедя. Это был интернат, в котором жили детдомовцы. И прямо к ним нас и подселяли, по 5-6 человек. Я до сих пор готов ноги целовать тому мудрецу, который это придумал. Детдомовцы принимали всех как родных. Это было мальчишеским братством, Орденом. Все помогали всем, неважно — сильным или слабым.
Пожалуй, по характеру я был там ближе ко вторым. Еще интереснее было потом. Меня вызывают к завучу, миловидной и очень яркой блондинке, которая объявляет, что я буду секретарем комсомола всей школы. Подумал сначала, издевается. Присмотрелся — вроде бы нет. Но чушь несет полную. Где я, и где руководить?
Но никто и не собирался спрашивать мое мнение. Вручили список обязанностей и ласково попрощались.
В общем, бросили щенка в бурную реку.
Прошло уже много лет. Но я до сих пор не могу забыть этого великого педагогического поступка — выбрать самого слабого и отлифтить его наверх. Чтобы вызвать в нем к жизни то, что до сих пор было не востребовано. А именно — сумасшедшее, запредельное чувство ответственности. Которое возникает и работает по-настоящему только тогда, когда все мосты для бегства сожжены.
…Школа стала родным домом. Я впрягался во все, что двигалось, сам. Был даже задом быка на осенней вечеринке. У нас было свое радио, свой ансамбль, своя спортивная команда, свой хор, своя изостудия, своя танцевальная группа и т.д. Мы объездили вместе полстраны.
Прошло 2 чудесных года, за которые я превратился из униженного мальчика в лидера необычной школы, который наравне с учителями планировал ее жизнь. Я знал и участвовал в жизни каждого обитателя нашей планеты, начиная с первоклассника. Выигрывал Олимпиады, как само собой разумеющееся (ну ты же, типа того, сам назвался груздем). Вел их за собой, творя вместе с ними свою вселенную. Познал юношескую дружбу, когда, встречаясь каждый день, мы сжимали друг друга в объятиях, предвкушая еще один интересный денек... Познал и первую любовь...
И когда уходил обратно, в ту самую, ненавистную школу, чтобы все-таки закончить ее с золотой медалью (по категорическому настоянию родителей), вся школа плакала вместе со мной.
Так вот первыми, кто попытался меня унизить в старой школе, были даже не ученики, они все поняли без слов, когда увидели меня, мое поведение, и глаза, а... учителя! Мол, «к нам тут вернулся выскочка, вот пусть нам объяснит, что он предлагает сделать с самым хулиганистым хулиганом нашей школы, который в очередной раз пакость учинил»?
С ним я без проблем разобрался. Мы даже стали друзьями, и я с тех пор ценю хулиганов много выше маменькиных пупсиков, которые сдуются при малейшей опасности.
Но того духа братства здесь, увы, уже не было... Поэтому, я думаю, что помимо учителя, толкающего тебя в реку, нужно быть внутренне готовым к этому прыжку, к переменам.
Это был урок на всю жизнь, который сделал из меня того, кем являюсь. Он создал тягу к творчеству, к самостоятельности, к личной свободе, поэтому вся моя деятельность в последующем была связана со старт-апами в разных областях жизни — космосе, производстве, журналистике, IT, торговле, управлении, интернете и т.д. Я поработал в 50 отраслях / проектах, повстречался с тысячами интереснейших selfmade людей в России и за рубежом, управляющих маленькими и крупными проектами, объездил десятки стран и регионов России. И сохранил тягу к переменам, которые стали моей жизнью.
