Sostav.ru совместно с творческими лидерами агентства Streetart продолжает рубрику, посвященную истории айдентики. Каждую неделю мы представляем одну из глав неопубликованной книги агентства — «Теория и история айдентики». Сегодня мы представляем вторую главу — «Тавро и экслибрис: айдентики обладания».
Интереснейший класс айдентик — айдентики обладания, метки принадлежности кому-то или чему-то. Рассмотрение этих эталонных, пограничных вариантов идентификационного, коммуникационного дизайна может оказаться полезным (при кажущейся неочевидности) для того, чтобы понять многие важные и сугубо практические вещи:
— каковы соотношение, взаимоотношения <очень условно> логотипа как идентификатора и <не менее условно> носителя айдентики?;
— может ли интерпретация, опыт интерпретации, способность к интерпретации помочь в интенсификации, углублении дизайнерского опыта, кругозора, как просто необходимом дополнении к экстенсивным по своей природе «насмотренности» и потреблению «инспирейшена», которые при всей кажущейся полезности на самом деле консервируют дизайнерский опыт и не способствуют расширению горизонтов обильно практикующих дизайнеров, пытающихся решать творческие задачи наряду с сугубо практическими.
Очень хочется поделиться одним наблюдением за двумя любопытнейшими идентификационными жанрами: тавро и экслибрисом. Очень хочется их столкнуть, сравнить. И тавро, и экслибрис — это:
- про обладание и совестливость обладания: это метки, это зримые воплощения освоенности и присвоенности;
- про телесность: тавро ставится на теле животного, как объекта природного; экслибрис метит книгу, телеса культуры.
- и про боль.
На теме боли, как языка хочется остановиться подробнее. С одной стороны, боль — это подчас кричащий, подчас тлеющий язык тела. С другой стороны, это и нечто очень герметичное. В медицине, конечно, существуют приблизительные шкалы боли, но они очень примерные. Зато есть одна символическая конструкция, которая о боли может рассказать больше. Скорее, даже показать. И это тавро — воплощение боли в знаке, знак боли.
Конечно, многое в тавро управляется и наблюдением того, как клейменная плоть шрамируется, но для нас тавро — это потрясающий пример символической экономики, политэкономии боли. Тавро в своей графической лаконичности, эдакой рудиментарности, управляется, режиссируется болью. Иначе как объяснить то, что один из древнейших жанров айдентики так и «не родился», так и не развился, так и не сыграл в игру в «развитие»?
Экслибрис — это тоже знак боли. Экслибрис — это тоже в чем-то разрыв культурной плоти, книги, внедрение индивидуализирующего начала в тиражное и тиражируемое. Внедрение своего графического в чужое и даже чуждое. Эта разновидность боли порождает избыточность, которая управляется не только сложным собиранием айдентики, но и потребностью в заполнении пространств и площадей, маркируемых как пустота. Культура вопит о боли избыточностью, символической тучностью.
Примеры избыточных экслибрисов и тавро нетрудно найти в сети. Рекомендуем начать с суперэкслибриса Наполеона. Мы же дадим другие примеры, которые, быть может, не слишком ярко работают на иллюстрирование наших наблюдений, но ценны сами по себе — это венгерские экслибрисы рубежа XIX и XX вв.
Читать также первую главу: «Карточный крап как айдентика»
Текст: Евгений Фатеев, директор Streetart, Андрей Колоколов, арт-директор Streetart