Андрей Шаронов:«Иностранные инвесторы нас ругают, но жадность толкает их на наш рынок»

досье
 Андрей Шаронов
Управляющий директор ГК «Тройка Диалог».
Родился в 1964 г. в Уфе.
Образование: Уфимский авиационный институт; Российская академия государственной службы при Президенте Российской Федерации. Специальность — «инженер-электромеханик», «юрист».
Карьера: 1991-1992 гг. — председатель Государственного комитета РСФСР по молодежной политике;
1992-1996 гг. — председатель Комитета Российской Федерации по делам молодежи;
1996-1997 гг. — руководитель департамента МЭРТ РФ;
1998-2007 гг. — статс-секретарь, заместитель министра экономического развития и торговли РФ;
с июля 2007 г. — управляющий директор ГК «Тройка Диалог».
Достижения: автор более 20 опубликованных научных работ и статей, обладатель пяти авторских свидетельств СССР на изобретения; кандидат социологических наук.

Кто может спровоцировать вторую волну кризиса?

Почему иностранные инвесторы интересуются российским ЖКХ?

Есть ли место для глобальных инвестиций в период экономической нестабильности?

Финансисты шутят: кризис всегда наступает позже, чем его прогнозировали, но раньше, чем его ожидали. Несмотря на то что в последний месяц экономическая ситуация в мире немного выправилась (начали расти цены на нефть, оживились фондовые рынки, чуть активизировался реальный сектор), большинство аналитиков считают, что дна кризиса мы еще не достигли. Более того, многие ждут новой кризисной волны к осени 2009 г.

Насколько высока, по-вашему, вероятность такого сценария?

— Главная отравленная пилюля, которая может спровоцировать новый кризис, — плохие долги банков. Основных — два вида. Первый — это когда я, как один из менеджеров банка, дал вам за взятку кредит, понимая, что вы мне его никогда не вернете. Этот кредит с самого начала был плохим. Другое дело, если я вас проверил вдоль и поперек, в зубы вам по­смотрел, понял, что вы приличная компания, и дал кредит. Но наступил кризис, ваши продажи упали на 90%, вы говорите — ешь меня, режь меня, но мои булки никто не покупает, и кредит я отдать не могу. Тогда банк просто лонгирует вам кредит, и по бумагам вы должны вернуть деньги не сейчас, а через год.

Чем дольше длится кризис, тем неизбежнее банки будут увеличивать долю плохих кредитов, так как все больше хороших компаний перестанут их обслуживать. Вопрос — где та точка, после которой это перейдет в неуправляемую фазу.

Радоваться росту цен на нефть пока рано

Под неуправляемой фазой Андрей Шаронов понимает ситуацию, которую многие региональные банки в какой-то мере уже испытали на себе в октябре-ноя­бре 2008 г., когда вкладчики стали массово опустошать депозиты. «Но тогда это не носило массовый характер, — уточняет он. — У государства было много денег, чтобы загасить пожар. Сейчас ситуация другая».

То есть по сравнению с концом 2008 г. она усугубилась?

— Весь мир все еще находится в ситуации «сдувания пузырей». И фундаментальные угрозы пока существуют. Так, в мире глобальные банки на данный момент списали плохих активов на $2 трлн. Но эксперты говорят, что их на самом деле в два раза больше. Это означает, что какой-либо банк — глобальный игрок, «голубая фишка» — может по итогам квартала или полугодия объявить, что у него несколько сот миллиардов убытков. И сразу стоимость акций вниз, рынки вниз. А если это системный институт, как было с американским страховым агентством, которое весь мир страховало?

Вполне может быть, что мы проскочим за счет того, что мировую финансовую систему накачали деньгами. А может, и не проскочим.

Впрочем, есть и положительные сигналы, что падение рынков замедляется.

Назовите их.

— Есть ощущение, что начался небольшой рост на рынке недвижимости США. Потом, стали расти цены на нефть, соответственно слегка ожил фондовый рынок.

Впрочем, есть и ложка дегтя — вместе с ценой растут и мировые запасы нефти. Парадокс! Есть гипотеза, что рост цен на нефть основан на фьючерсных ожиданиях трейдеров, которые базируются на девальвации доллара. То есть они закладывают цену на нефть в падающих долларах. А значит, рост вызван не финансовым оздоровлением, а некими другими причинами.

Если суммировать влияние всех факторов, то в какую сторону склоняется чаша весов, по-вашему?

— Анекдот про блондинку знаете? Ее спрашивают, какова вероятность встретить на улице динозавра. Она отвечает: 50 на 50 — могу встретить, могу нет. Тут так же. Много факторов, и их комбинация может сдвинуть весы в любую сторону.

Тогда за какими индикаторами вы бы рекомендовали следить, чтобы быть готовым к худшему повороту?

— Цена на нефть. Цены на рынке недвижимости США и России. Если американский рынок существенно пойдет вниз, то можно почти со стопроцентной уверенностью сказать — все остальные обрушатся тоже. Еще важные факторы — курс валют, потребительские настроения, индекс безработицы.

У инвесторов пропал аппетит

Когда сдуваются инвестиционные пузыри, стратегические инвесторы продолжают искать наиболее безопасные области для вложения средств. Одной из них может стать, как это ни странно, российское ЖКХ. В начале этого года ГК «Тройка Диалог» объявила о создании первого инфраструктурного фонда в России объемом $1 млрд. Специалисты группы компаний ищут инвесторов, которые захотят вложиться в российское коммунальное хозяйство, чтобы получать потом с него стабильный доход. То, что инфраструктурные объекты в подавляющем большинстве регионов страны находятся в удручающем состоянии, финансистов не пугает — напротив, этот факт позволяет рассчитывать на быструю оборачиваемость инвестиций.

Впрочем, Андрей Шаронов признается, что проект планировали запустить еще в 2007 г., потом перенесли на 2008-й, но случился кризис, и планы пришлось скорректировать: «Инвесторы не готовы. Сейчас у них нет ни ресурсов, ни аппетитов вкладываться в подобные вещи». И уточняет: «Тройка Диалог» не отказалась от самой идеи фонда, просто работа с инвесторами будет вестись точечно — от сделки к сделке.

В чем разница?

— В первом варианте сначала находят инвесторов, которые должны сформировать фонд, инвестировать все средст­ва, в нашем случае — это $1 млрд. Потом по­степенно подбирают подходящие объекты для инвестирования. По такому прин­ципу в России традиционно создавались фонды.

Но западный инвестор привык работать по принципу advance commitment — т. е. он дает не деньги, а обещания. Например, несколько инвесторов обязались внести в фонд $1 млрд, но при этом они не вкладывают деньги сразу. Когда я нахожу подходящий по доходности проект, я говорю им: из обещанного миллиарда нужно заплатить 50 миллионов на круг. Соответст­венно каждый должен выплатить 1/20 часть от обязательств. То, что сейчас принцип обещанного инвестирования можно применять в России, очень важно для инвестиционного климата страны.

На какого инвестора вы рассчитываете?

— Инфраструктурный фонд относится к типу фондов частных прямых инвестиций. Мы ориентируемся на инвесторов, готовых вкладывать на довольно продолжительный срок — от трех лет и выше, до шести-восьми лет.

В России уже есть желающие вкладывать в ЖКХ?

— А кто вам сказал, что мы ориентируемся на российских бизнесменов? Мы смотрим на глобальных инвесторов. На арабов, крупные американские фонды. Прежде всего пенсионные. Мы хотим заставить работать деньги американских учителей в России.

Значит, у арабов и американцев есть интерес к нашей инфраструктуре?

— Пока нет. Но несколько недель назад мы организовывали встречу в Центробанке и ряде компаний для восьми крупнейших американских фондов, у которых есть лимит в $25 млрд на инвестирование в России. Представьте: восемь человек ездят по стране и думают, вкладывать сюда или нет. Правда, пока они думают про более ликвидные инструменты — акции, облигации. А для инфраструктурного фонда нужны более специфические инвесторы, которые не потребуют продать бумаги и отдать им деньги завтра.

Как вы подбираете объекты для будущего инвестирования?

— Ездим по стране, оцениваем системы водоснабжения, канализации, теплоснабжения, обслуживания жилого фонда. Немножко смотрим на строительство доступного жилья и на вывоз и захоронение твердых бытовых отходов.

Почему именно эти сферы?

— Во-первых, на них всегда есть спрос. Вне зависимости от того, спад или подъем, люди платят за воду, электричество, вывоз мусора, и это дает постоянный денежный поток.

Второе. Как правило, состояние этих бизнесов плохое или очень плохое. По­этому, если приходит серьезный инвестор, прежде всего стратегический, индустриальный, у него есть возможность даже за небольшие вложения получить хороший результат. Есть такая кривая: повысить эффективность с 5 до 10% гораздо легче, чем с 25 до 30% или с 90 до 95%. За первые 5% заплатишь копейку, за последние 5% — миллиард.

По воде такого стратегического инвестора мы уже нашли — это французская компания Veolia Water. Компания работает в 59 странах мира и обслуживает 117 млн жителей и 40 тыс. промышленных потребителей. При этом Veolia Water выступает и как инвестор, и как подрядчик. Приходит со своими деньгами, набирает штат, начинает учить персонал работать по-новому.

То есть речь идет не только о финансовых вложениях, но и о привнесении новых технологий и компетенций?

— Конечно. Сами деньги как воровали, так и будут воровать. Деньги можно приносить, только если полностью меняются компетенции. Чем интересен опыт глобальных компаний — они проводят полную оценку объекта инвестирования, так называемый «дью дилидженс». То есть приходят на водоканал, изучают, лазают, общаются. Потом смотрят: о, вот тут технология — как в Испании, а тут состояние — как на Мадагаскаре. Берут одного менеджера оттуда, другого — оттуда и уже на этом этапе, без всяких инвестиций, повышают эффективность.

Как стратегические инвесторы будут заходить в Россию? Они планируют скупать управляющие компании?

— Да, они претендуют на то, чтобы управлять активами. Но в России своя специфика, и главное — это тарифы. Невозможно в нашем законодательстве выстроить тарифы на 10-15 лет вперед, чтобы прогнозировать денежный поток, который будут получать инвесторы.

Возникает вопрос: а захочет ли какое-нибудь региональное МУП «Водоканал» делиться клиентскими деньгами с еще одной управляющей структурой?

— Ну если не захочет, то не о чем и говорить. Тогда никто не приходит, и МУП продолжает снабжать вас этой водой.

ЖКХ рентабельнее алюминиевого завода

Западные компании уже научились создавать «коробочные продукты» по управлению ЖКХ. Ничего не мешает внедрить эту схему и в России. Единст­венное, что пока вызывает недоверие западных инвесторов, — это отсутствие успешного опыта. «Они хотят видеть, что мы подписали соглашение, со всеми договорились — и в течение двух-трех лет все пошло, никто ничего не развалил, инвесторы стали получать доход, жители стали более довольными, персонал — чистым и трезвым», — перечисляет Андрей Шаронов. Как только появится первая success story, проект может пойти сразу в десятках городов.

Разговоры о привлечении иностранных инвестиций в российскую инфраструктуру идут давно, но активизировались вы только сейчас. Означает ли это, что настала последняя возможность для крупных потоков инвестиций в эту сферу? Или это именно та отрасль, на которой «Тройка Диалог» может реально заработать?

— На самом деле речь идет о будущем развитии бизнеса компании, эта тема для нас новая, никакого дохода она пока не приносит. Но интерес к ней очевиден: потребности в развитии инфраструктуры огромны, а у государства нет ресурсов, сколько-нибудь сопоставимых с этими потребностями.

Еще аргумент. В мире давно научились совмещать полезное с приятным. И везде из проблем с инфраструктурой делают бизнес.

С какими регионами вы уже начали работу?

— Мы уже работаем с пятью городами в центральной части России, на западе и в Поволжье. С какими именно, не скажу. Но мы считаем более удобными для себя города с населением около 500 тыс. человек. С миллионниками пока не сотрудничаем, потому что проблемы непропорционально возрастают.

Можете прогнозировать, когда проект заработает?

— Я думаю, в течение двух лет мы войдем в несколько проектов.

Какие потоки инвестиций наиболее устойчивы в условиях кризиса? Есть ли надежда, что даже если случится вторая волна, то некоторые инвестиционные проекты все равно будут реализованы?

— Вы знаете, у нас была такая гипотеза. До кризиса мы все неправильно себя вели, не диверсифицировались, занимались нефтью, вместо того чтобы развивать реальный сектор. И надо дождаться кризиса, чтобы наконец-то начать инвестировать в правильные проекты. Так вот, это неправда. Инвестиции — это вообще-то про рост, а не про выживание. В кризис настолько мало ресурсов у всех, что все непервостепенное отметается.

Но есть и другая правда. Если оценивать привлекательность нового алюминиевого завода и проекта в ЖКХ, то денежный поток от последнего будет намного стабильнее. Обратная сторона этого дела в том, что у нас нет опыта в реализации подобных программ и у нас недружественная законодательная среда.

Впрочем, на общем фоне Россия смотрится неплохо, особенно по сравнению с Восточной Европой. Во-первых, по фактическим показателям: да, уровень госдолга, долгов корпораций и банков у нас высок. Но у других стран — все намного хуже. Во-вторых, как это ни печально, но мы привыкли жить в кризисе. И, в-третьих, то, что мы продаем нефть и газ, а не «мерседесы», нас спасает. Так что наша экономика остается жизнеспособной и привлекательной, тут есть большое количество проектов как на голодное время, так и на сытое. Да, иностранные инвесторы нас не любят, ругают нас всякими словами, но жадность их подталкивает к тому, чтобы сюда обращаться.

цифры
 Только за счет тарифов ЖКХ не поднять

Источник: Минрегионразвития РФ.

цифры
Состояние ЖКХ России критическое

Источник: Минрегионразвития РФ.